<h3><strong>Канад</strong><strong>ск</strong><strong>о-китайские&nbsp;</strong><strong>отношени</strong><strong>я до&nbsp;</strong><strong>и после глобального экономического</strong><strong>&nbsp;</strong><strong>кризиса</strong></h3> <p>&nbsp;</p> <p>С начала 2000-х годов общая тональность и содержание отношений между Канадой и Китаем менялись весьма драматичным образом. После периодов потепления неоднократно наступало охлаждение, а затем вновь усиливался обоюдный интерес к расширению взаимодействия.</p>

Некоторые канадские аналитики связывают подобные колебания, прежде всего, со сменой партии, находящейся у власти на федеральном уровне. Отмечается, что Либеральная партия традиционно проводит курс на улучшение отношений с КНР и развитие двусторонних экономических связей. Следует отметить, что и в Китае помнят о том, что официальные дипломатические отношения между двумя странами были установлены в 1973 г. правительством именно Либеральной партии по инициативе премьер-министра Пьера-Эллиотта Трюдо. Консервативная партия, напротив, фокусирует внимание на политико-идеологических расхождениях, и с приходом консерваторов к власти как общий фон политических, так и состояние экономических отношений с Китаем обычно меняется к худшему¹.

Реальная динамика канадско-китайских отношений в последние несколько лет отчасти подтверждает эти наблюдения. Однако перемены носили более сложный характер и происходили под влиянием многих факторов как внутреннего, так и внешнего порядка. Из внутренних факторов всё более значимым становится существенный рост иммиграции из КНР и образование в крупнейших городах Канады влиятельных диаспор. В стране проживает около 1,5 млн граждан, относящихся к числу этнических китайцев, прибывших не только из КНР и особого административного района Гонконг, но и из других стран Азии. После английского и французского языков китайский занимает третье место по численности говорящих на нём граждан Канады².

Главный из внешних факторов развития канадско-китайских отношений – выдвижение Китая на позиции одного из ведущих игроков в мировой экономике и политике. В результате рыночных преобразований, ускоренной индустриализации, включения в глобальные производственные цепочки после вступления в ВТО, Китай во втором десятилетии XXI века превратился в мощную державу, способную соперничать с Соединёнными Штатами на глобальном хозяйственном поле. В условиях замедленного роста мирового хозяйства после глобального кризиса 2008–2009 гг. Китай стал желательным партнёром для многих стран. По стоимостному объёму экспорта Китай с 2013 г. превосходит США³.

Экономические отношения Канады с Китаем значительно активизировались после вступления "азиатского гиганта" во Всемирную торговую организацию (в 2001 г.). С 2001 по 2006 г. объём китайского экспорта в Канаду вырос почти втрое – с 12,5 млрд до 36 млрд долларов.⁴ Поставки товаров из Канады в Китай увеличились в 2 раза – с 4 млрд до 8 млрд долларов. "Самое большое в мире население, стремительно растущая экономика, проведение рыночных реформ, вступление в ВТО и быстро расширяющаяся прослойка среднего класса – всё это превращает Китай в неотразимо привлекательный рынок", – отмечалось в аналитическом обзоре Статистического управления Канады⁵.

Начав "с низкого старта" на рубеже веков, Китай в посткризисный период стал для Канады одним из основных торговых партнёров после США и Европейского Союза. Объём импорта китайских товаров в Канаду в 2017 г. превысил 70 млрд долл. (12% всех ввезённых товаров), и в этом плане Китай уже обогнал ЕС. В то же время в КНР направлялось всего 4% канадского экспорта (около 23,5 млрд долл.). В двусторонней торговле у Канады образовался большой дефицит.

Признавая важность торгово-экономических связей с КНР, правительство Канады ещё в 2005 г. выдвинуло их развитие в число важнейших приоритетов внешней политики. В связи с этим федеральное Министерство иностранных дел и международной торговли сформулировало четыре основные цели политики Канады в отношении Китая⁶. В том числе:

– содействие Китаю в плане более полного соблюдения этой страной признанных международным сообществом стандартов прав человека и верховенства закона;

– обеспечение интересов Канады в процессе роста двусторонней торговли и инвестиций;

– сотрудничество с Китаем в сферах совместных интересов, таких как развитие здравоохранения, охрана окружающей среды, обеспечение мира и безопасности в регионе;

– позиционирование Канады в качестве наиболее предпочтительной страны для иммигрантов, учащихся и туристов из Китая.

Исследования показывают, что данные приоритеты остаются важными для "китайской политики" правительства Канады и до сих пор, хотя после 2005 г. аналогичных официальных документов больше не публиковалось. Федеральные власти Канады предпочитали развивать отношения, "не предавая огласке чётко сформулированную стратегию в отношении Китая и Азии в целом"⁷.

В обзоре, опубликованном в 2015 г. на сайте Министерства иностранных дел Канады, отмечалось, что канадско-китайское взаимодействие переросло в "масштабную и динамично развивающуюся сеть связей, инициатив и совместных проектов". Многие учреждения государственного управления на различных уровнях власти в Канаде имеют "продуктивно действующие программы сотрудничества и меморандумы о взаимопонимании" со своими китайскими партнёрами. Обе страны "получают пользу от активных рабочих контактов в рамках таких международных форумов, как “Группа 20”, ООН, АТЭС и ВТО"⁸. Вместе с тем, реальные отношения между двумя странами за последние два десятилетия неоднократно проходили через периоды подъёмов и спадов.

<h3><strong>Позиции и&nbsp;</strong><strong>действия</strong><strong>&nbsp;правительств&nbsp;</strong><strong>Консервативной партии</strong></h3> <p>&nbsp;</p> <p>В течение нескольких лет после прихода к власти Консервативной партии (в&nbsp;результате победы на всеобщих парламентских выборах 2006 г.) в двусторонних отношениях на уровне высшего руководства нарастала напряжённость. Лидер Консервативной партии Стивен Харпер, возглавив правительство Канады в качестве премьер-министра, выступал с публичной критикой действующей в КНР однопартийной системы, с обвинениями в адрес правительства этой страны по поводу нарушения прав человека и т.п. В течение трёх лет С.&nbsp;Харпер не нашёл возможности посетить Пекин с официальным государственным визитом, хотя дважды получал соответствующие приглашения. Он оказался единственным из лидеров стран "Группы семи", кто не посетил эту страну во время Олимпийских игр 2008 года.</p>

Всё это было воспринято в Китае как проявление "недружественного отношения", что со временем сказалось на состоянии деловых связей между двумя странами. Стали возникать проблемы с реализацией уже действующих контрактов и заключением новых торгово-инвестиционных договоров. Визиты многочисленных канадских делегаций с участием глав провинций и некоторых федеральных министров (но без главы государства) не смогли исправить ситуацию. Как отмечалось в критических публикациях, "правительство С. Харпера растратило накопленный в течение многих лет капитал конструктивных и дружественных отношений с Китаем". И это произошло в то время, когда прочие развитые страны "соревновались друг с другом" в стремлении выстроить подобные отношения с государством, которое во время глобального кризиса превратилось в главный локомотив роста мирового хозяйства⁹.

В этих условиях влиятельные региональные и отраслевые бизнес-ассоциации стали требовать, чтобы правительство срочно предприняло усилия по восстановлению прежних отношений "стратегического партнёрства" с Китаем. Последовавший разворот в позициях федеральных властей был столь впечатляющим, что канадские аналитики и журналисты уделили немало внимания освещению этой темы. В одном из весьма красноречивых комментариев отмечалось следующее: "В это трудно поверить, но лидеры канадского бизнеса “разбили свои копилки” и заплатили лоббистским организациям, чтобы те вразумили правительство. Оставьте в стороне права человека – Китай находится на подъёме. И корпоративная Канада хочет получить от этого выгоды"¹⁰.

В сложившейся ситуации шаги в сторону восстановления активного двустороннего взаимодействия должен был сделать, прежде всего, глава правительства Канады. В 2009–2012 гг. премьер-министр Стивен Харпер посетил Китай 3 раза в сопровождении руководителей субъектов федерации и представительных делегаций со стороны бизнеса. Реальные подвижки в плане новых межгосударственных соглашений и крупных контрактов произошли не сразу. Однако в начале 2012 г. наметились решительные сдвиги.

Стороны подписали Общее соглашение о взаимной поддержке и защите инвестиций<em> </em>(<em>Foreign</em><em> </em><em>Investment</em><em> </em><em>Promotion</em><em> </em><em>and</em><em> </em><em>Protection</em><em> </em><em>Agreement</em><em>,</em><em> </em><em>FIPA</em>), переговоры по которому велись без малого два десятилетия, с 1994 года. В подобных соглашениях закрепляются правила, касающиеся тех действий, которые могут осуществлять правительства принимающей страны против зарубежных компаний. В данном случае особое внимание было уделено потенциальным выгодам и проблемам для Канады, в частности, потому что канадские инвесторы сталкивались в Китае с существенными сложностями. Согласованному в 2012 г. тексту соглашения <em>FIPA</em> предстояло пройти тщательную юридическую экспертизу на предмет полного смыслового совпадения всех положений, сформулированных на трёх языках (английском, французском, китайском). Необходима была также экспертиза на соответствие международным обязательствам в рамках ВТО и национальному законодательству. За этим должны следовать процедуры подписания и официальной публикации, после чего тексты соглашения могут быть переданы на обсуждение и ратификацию (в случае Канады – Палатой общин Федерального парламента). Всё это означало, что до вступления в силу положений <em>FIPA</em> пройдёт достаточно длительный период времени. Тем не менее, стороны признавали, что, подписав первоначально согласованный текст, они сделали главный шаг на пути к торгово-инвестиционному взаимодействию стран на новом качественном уровне.

Весьма важным достижением стала договорённость о создании расчётного центра для прямых транзакций с использованием национальных валют – канадских долларов и китайских юаней. По оценкам экспертов, отказ от проведения операций с промежуточными расчётами в американских долларах означал для обеих сторон ощутимую экономию средств и времени.

Был подписан протокол об увеличении поставок урановой руды из Канады для китайских атомных электростанций, построенных в 1990-х годах с использованием канадских технологий, реакторов и оборудования. (Реактор <em>CANDU</em> позволяет использовать в качестве топлива обычный природный уран). В целом около 50 компаний обеих стран заключили порядка 20 коммерческих сделок на сумму более 3 млрд долларов.

Оценивая общие итоги переговоров, проведённых в начале февраля 2012 г., стороны заявляли о наступлении "нового этапа сотрудничества на основе стратегического партнёрства". Руководство КНР уже тогда поставило вопрос о заключении двустороннего договора о свободной торговле. Однако премьер-министр Канады отнёсся к этому предложению с осторожностью, оценив его как "преждевременное". Вместе с тем С. Харпер заявил о готовности федерального правительства поддержать проекты сотрудничества в сфере освоения и использования канадских энергетических ресурсов¹¹.

Следует отметить, что в 2010–2011 гг. китайские государственные компании уже вложили около 10 млрд долл. в несколько капиталоёмких проектов по разработке месторождений битуминозных песков в провинции Альберта и сланцевого газа в провинции Британская Колумбия. Но в тех случаях китайские инвесторы не приобретали контрольных пакетов акций. В 2012 г. китайская государственная корпорация <em>CNOOC</em> (<em>Chinese</em><em> </em><em>National</em><em> </em><em>Offshore</em><em> </em><em>Oil</em><em> </em><em>Corporation</em>) подала заявку на приобретение в полную собственность компании "Нексен", добывающей битуминозную нефть в Альберте. Сделка на сумму свыше 15,1 млрд долл. стала для китайских инвесторов крупнейшим приобретением зарубежных активов.

Нелишне будет заметить, что процесс рассмотрения данной заявки был долгим и сопровождался острыми дискуссиями. Сомнения экспертов вызывало прежде всего то обстоятельство, что <em>CNOOC</em> является государственной корпорацией. Высказывались опасения, что после смены собственника "Нексен" будет действовать и конкурировать с другими компаниями в отрасли "не по рыночным правилам". Сроки рассмотрения заявки продлевались дважды, но в декабре 2012 г. правительство Канады всё же приняло положительное решение [Немова Л.А. 2014].

Сторонникам расширенного взаимодействия с Китаем казалось, что эта сделка станет прецедентом для последующих крупных инвестиционных проектов китайских компаний в Канаде. Однако получилось иное. Активность инвесторов из "новых рыночных стран" (из Китая, прежде всего) спровоцировала ожесточённые дискуссии. Некоторые авторитетные эксперты выступили с предупреждениями, получившими широкое освещение в средствах массовой информации Канады. В качестве реальных опасностей были названы установление контроля китайских компаний над стратегическими отраслями национальной экономики, "кража коммерческих секретов и технологий", угрозы для национальной безопасности со стороны госкорпораций, "имеющих связи с разведслужбами и правительством КНР"¹².

С 2013 г. отношения между Канадой и Китаем и условия для торгово-инвестиционного взаимодействия вновь существенно ухудшились. Канадские власти отложили на неопределённый срок ратификацию соглашения о взаимной поддержке и защите инвестиций. В закон об иностранных инвестициях внесли новый раздел о строгой процедуре проверки заявок со стороны зарубежных государственных компаний. В 2015 г. правительство Канады отказалось от предложения присоединиться к числу учредителей Азиатского банка инфраструктурных инвестиций (АБИИ). Между тем в состав его учредителей уже вошли несколько членов "большой семёрки" (Великобритания, Германия, Франция и Италия), а также Австралия, Новая Зеландия и такие крупные развивающиеся рынки, как Малайзия и Вьетнам. Помимо инициатора создания АБИИ – Китая – учредителями и самыми крупными инвесторами стали Индия и Россия. По оценкам представителей большого бизнеса и руководителей Либеральной партии, находившейся тогда в оппозиции, правительство С. Харпера приняло ошибочное решение, которое привело к утрате возможностей и выгод.

<h3><strong>"</strong><strong>Китайская политик</strong><strong>а</strong><strong>"</strong><strong>&nbsp;</strong><strong>правительства Джастина Трюдо</strong></h3> <p>&nbsp;</p> <p>После победы Либеральной партии на выборах в октябре 2015&nbsp;г. новое правительство стало последовательно проводить курс на расширение связей с КНР, избегая вместе с тем "громких заявлений" и конкретных упоминаний этой страны при высказываниях официальных лиц по острым вопросам международной политики. Наметился отход от настойчивой и прямолинейной увязки развития двусторонних отношений с принятием Китаем западных ценностей и проведением политико-идеологических реформ. Всё чаще звучали высказывания, в которых проводилась мысль о том, что Китай стал важной и "потенциально позитивной опорой меняющегося глобального порядка". Комментаторы отмечали, что новый премьер-министр Канады, лидер Либеральной партии Джастин Трюдо "рассчитывает улучшить мрачные перспективы роста экономики путём углубления деловых связей с быстро растущим азиатским гигантом"¹³. На уровне заместителей министров в федеральном правительстве был создан специальный комитет для координации взаимодействия с Китаем.</p>

В сентябре 2016 г. состоялся первый официальный визит Дж. Трюдо в КНР. На встрече с представителями деловых кругов в Пекине он весьма откровенно заявил: "Мы знаем, что более сильные и глубокие отношения с Китаем необходимы, если мы хотим достичь наших целей в плане создания рабочих мест, укрепления позиций среднего класса и роста канадской экономики". В то же время Дж. Трюдо настаивал, что Канада, в свою очередь, "может помочь Китаю представить себя миру самым позитивным образом". И это вполне реально, "поскольку Канада в современных условиях в большей степени, чем многие другие страны, открыта для международной торговли и имеет при этом глубокие традиции дружбы с Китаем"¹⁴.

В руководстве и деловых кругах КНР также преобладал настрой на решительные сдвиги в отношениях с Канадой. Сразу после первой поездки Дж. Трюдо в Пекин с ответным визитом в Оттаву прибыл глава китайского правительства Ли Кэцян, и вновь прозвучали предложения приступить к переговорам по соглашению о свободной торговле. Они повторялись и во время обменов визитами на министерском уровне и на встречах предпринимателей. Сдержанность в этом вопросе на фоне общего позитивного настроя канадских властей некоторое время воспринималась в Китае с пониманием, в особенности с учётом неопределённостей, связанных с проведением президентских выборов в США в ноябре 2016 года.

Как обнадёживающие сигналы о подготовке к переговорам по ССТ воспринимались участившиеся встречи премьер-министра Джастина Трюдо и членов федерального правительства с делегациями из Китая, представителями диаспоры, участниками многочисленных двусторонних бизнес-форумов. В октябре 2016 г. группа "могущественных", по определению СМИ, предпринимателей из Китая осуществила поездку по нескольким крупнейшим городам Канады с целью "установления контактов с корпоративной и политической элитой страны". Организацию "Клуб предпринимателей Китая" нередко называют "клубом миллиардеров", в его состав входят руководители 50 самых крупных национальных компаний, суммарный годовой доход которых составил в 2016 г. порядка 585 млрд долл. до уплаты налогов. Примечательно, что инициатива визита делегации исходила от правительства Канады. В предшествующие годы китайские миллиардеры уже посещали США, Великобританию, Бельгию, Францию, Сингапур, Австралию, Германию и Италию¹⁵.

Один из авторитетных исследователей канадско-китайских отношений, Пол Эванс охарактеризовал происходящие изменения следующим образом: "После десяти лет правления консерваторов, в течение которых периоды охлаждения сменялись потеплением, а рост интереса сменялся всплесками негативизма, правительство Джастина Трюдо намерено расширять и углублять отношения с Китаем. В этом оно сталкивается с противодействием со стороны некоторой части общества и в собственных рядах, что отражает повышенную чувствительность по отношению к мощному, напористому и авторитарному Китаю, не разделяющему некоторые ключевые ценности канадского общества и более чем когда-либо, вовлеченному в жизнь Канады. Это присутствие большое, и оно, вероятнее всего, будет расти в условиях усиливающейся неопределённости в мировом порядке и наших экономических и стратегических отношениях с Соединёнными Штатами"¹⁶.

По мере активизации контактов на официальном уровне и роста двустороннего взаимодействия между предпринимателями стала сильнее проявляться неоднозначность отношения различных слоёв канадского общества к расширенному партнёрству с Китаем.

Наиболее благожелательный подход и стремление подталкивать правительство к конкретным шагам в этом направлении проявляет большой бизнес. В начале 2016 г. активную поддержку соглашения о свободной торговле между Канадой и Китаем продемонстрировал Канадский деловой совет – самая влиятельная в стране бизнес-ассоциация, члены которой возглавляют 150 крупнейших из действующих в Канаде корпораций. По заказу делового совета был подготовлен и опубликован доклад, авторы которого доказывали, что углубление торгово-экономических связей необходимо для стимулирования роста канадской экономики и приносит выгоды всем гражданам страны [Forging stronger links with China… 2016]. Проведённый в середине 2016 г. опрос менеджеров крупных компаний показал следующие результаты. Оценивая планы заключить в течение ближайших пяти лет соглашение о свободной торговле с Китаем, 55% опрошенных заявили, что "в основном поддерживают" эти планы. 23% респондентов сообщили о решительной поддержке. "Возражали отчасти" 16% и "решительно возражали" только 4% принявших в опросе менеджеров. Аналогичный опрос, проведённый почти год спустя, показал примерно те же результаты¹⁷. Следует, однако, учитывать, что таковыми были позиции большого бизнеса.

Опросы же общественного мнения демонстрируют во многом иные оценки. Результаты несколько различаются в зависимости от формулировки вопросов и методологии обследований. Однако, так или иначе, более половины опрошенных граждан выступают против углубления торгово-инвестиционного взаимодействия с Китаем. В целом эксперты отмечают следующее. В последние несколько лет уровень общественной поддержки развития экономических связей с КНР снижался и даже стал менее благоприятным, чем в таких близких к Канаде странах, как США, Австралия, Франция и Великобритания. Широко распространены и весьма устойчивы представления о Китае как стране "с тоталитарным, авторитарным, тираническим, диктаторским режимом". Стране, в которой "отсутствует демократия и не соблюдаются законы, процветает коррупция", "подавляются права человека, преследуются инакомыслящие, этнические и конфессиональные меньшинства" и т.п.

На отношение канадских граждан к Китаю сильно влияют средства массовой информации. Не делая обобщений относительно большого массива СМИ, эксперты, тем не менее, отмечают, что две основные англоязычные газеты и многие теле- и радиовещательные каналы склонны к безоговорочной критике современного Китая. Они чаще всего фокусируют внимание на негативных явлениях и делают акцент на реальных или предполагаемых рисках и угрозах, которые могут стать следствием более глубоких взаимосвязей с КНР. В целом "в канадских средствах массовой информации и в общественном дискурсе сложилась привычка постоянно связывать вопросы торговли с Китаем с улучшением ситуации с правами человека в этой стране"¹⁸. Сравнения показывают, что для граждан Австралии, которая заключила соглашение о свободной торговле с Китаем в 2015 г., характерен более взвешенный, многосторонний и гибкий подход. Признаётся необходимость постоянно вести переговоры с китайскими партнёрами, вырабатывать и оценивать варианты взаимодействия, принимать сложные решения. Но при этом не подвергается сомнению важность развития торгово-инвестиционных связей с одним из главных игроков в глобальной экономике.

В начале декабря 2017 г. состоялся второй визит Дж. Трюдо в Пекин. К этому моменту прошло четыре раунда подготовительных обсуждений по двустороннему соглашению о свободной торговле и предполагалось, что главы правительств объявят об официальном старте переговоров по ССТ. Однако этого не произошло. Дж. Трюдо и Ли Кэцян подписали некоторые небольшие договоры (в частности, о торговле продукцией сельского хозяйства и рыболовства) и выступили с краткими заявлениями. Но совместная итоговая пресс-конференция была отменена.

Как выяснилось позже, препятствием для начала двусторонних переговоров по ССТ стали настойчивые требования канадского премьер-министра включить в соглашение пункты так называемой "прогрессивной повестки дня в международной торговле". Это новшество предложено правительством Дж. Трюдо и активно продвигается им в повестку дня международных торгово-инвестиционных переговоров с 2017 года. Концепция "прогрессивной торговли" (таков краткий вариант названия) предполагает, что в числе важнейших приоритетов в международных соглашениях должны быть указаны положения о гендерном равенстве, обеспечении прав аборигенных народов, определённые стандарты в сфере труда и охраны природы.

16 января 2018 г. пресс-секретарь посольства Китая в Оттаве сделал весьма жёсткое по тону заявление: "Китай всегда будет настаивать на том, что вопросы, не имеющие отношения к торговле, не должны ни под каким видом обсуждаться во время переговоров по соглашению о свободной торговле, поскольку это не соответствует обсуждениям на основе равенства и справедливости"¹⁹. Следует отметить, что были встречены возражениями и попытки Канады продвигать принципы прогрессивной торговли в новое соглашение о Транстихоокеанском партнёрстве с участием 11 стран, а также рассматривать их в процессе переговоров по пересмотру соглашения НАФТА.

<h3><strong>П</strong><strong>ротиворечи</strong><strong>вые&nbsp;</strong><strong>результаты</strong></h3> <p>&nbsp;</p> <p>К середине 2018 г. в плане создания договорной и институциональной основы для развития экономического взаимодействия с Китаем достижения правительства Дж. Трюдо оказались минимальными. С момента прихода к власти Либеральной партии в конце 2015 г. мало что изменилось. Не было ратифицировано подписанное ещё в 2012 г. соглашение <em>FIPA</em> о взаимной поддержке и защите инвестиций. Тихо и незаметно закрылся расчётно-клиринговый центр, так и не начав прямые транзакции с использованием национальных валют обеих стран без посредства американских долларов.</p>

Главное – не началась работа над двусторонним соглашением о свободной торговле, которое могло бы стать первым такого рода соглашением между КНР и страной из "Группы семи". Более того, на этом пути правительство Канады фактически вернулось к тем позициям, от которых стремилось уйти всего два года назад. Ведь принципы "прогрессивной торговли" мало чем отличаются от требований "ускоренной демократизации", которые выдвигал к Китаю прежний премьер-министр Стивен Харпер. Весьма низким остаётся уровень информированности канадских граждан о реальных социально-экономических преобразованиях в КНР, выводе десятков миллионов жителей страны из "зоны абсолютной нищеты", достижениях в области развития здравоохранения, образования и науки. Вместо этого доминируют представления о тотальном подавлении прав человека, преследовании инакомыслящих и коррупции.

Недовольство и опасения значительной части канадских граждан, безусловно, оказывают растущее влияние на правительство, по мере того как приближаются сроки проведения очередных всеобщих парламентских выборов (в октябре 2019 года).

Весьма сильную и жёсткую оппозицию планам заключить ССТ с Китаем демонстрируют противники притока инвестиций из этой страны. Наряду с теми крупными канадскими компаниями, которые получают выгоды от взаимодействия с быстро растущей экономикой, в деловых кругах много других компаний и предприятий, которые несут потери или испытывают опасения в связи с возросшей конкуренцией со стороны китайских инвесторов и производителей.

Противники расширенного взаимодействия с Китаем утверждают, что его последствия будут в основном отрицательными, поскольку в экономике этой страны доминирует государство, оказывающее поддержку госпредприятиям. Канадским компаниям приходится действовать в КНР в менее благоприятных условиях, чем те, которыми пользуются китайские инвесторы в Канаде и иных западных странах.

Другую проблему усматривают в том, что большинство китайских инвесторов – это тоже государственные компании и фонды. Предполагается, что приобретение ими канадских активов может привести к снижению качества управления, применению "нерыночных" методов конкуренции, использованию купленных предприятий для достижения политических целей. Прочие серьёзные обвинения – низкий уровень защиты интеллектуальной собственности и предоставление больших субсидий "своим" экспортёрам высокотехнологичной продукции.

Из всего этого делается вывод о необходимости выдвижения жёстких условий в инвестиционных соглашениях с Китаем. Во-первых, требование взаимности, т.е. обеспечения благоприятного режима для инвесторов и производителей из Канады. Во-вторых, действие ограничений на приобретение канадских активов зарубежными государственными компаниями.

В конце мая 2018 г. правительство Дж. Трюдо приняло решение, которое многие комментаторы расценили как знаковое и говорящее о новом этапе охлаждения в отношениях двух стран. Правительство Канады наложило запрет на заявку китайских инвесторов (опять же государственной корпорации) на приобретение большой инженерно-строительной компании "Аэкон" (<em>Aecon</em><em>)</em>. По заявлению премьер-министра, решение принято исходя из соображений защиты национальной безопасности и на основании рекомендаций, полученных от ведомств, её обеспечивающих²⁰. Мало кто сомневается, что запрет сделки окажет "замораживающее воздействие" на попытки расширить торгово-инвестиционные связи с азиатской супердержавой именно в то время, когда Канаде важно ослаблять слишком большую зависимость от экономики США. Вместе с тем, эксперты считают, что правительству Дж. Трюдо приходится демонстрировать твёрдость в отношениях с Китаем как в связи с переговорами по пересмотру соглашения НАФТА, так и в связи с возросшим уровнем конфликтности в отношениях США с этой страной.

Обнаруживается немало подтверждений того, что "американский фактор" оказывает весьма сильное влияние на канадско-китайские отношения. Этот вопрос, с нашей точки зрения, заслуживает особого исследования.